Возможно, сам Господь за что-то прогневался на графство Бедфордшир, и таким образом решил наказать его, а, возможно, что создатель здесь вовсе и ни причем, и все дело в скверной английской погоде, но случилось то, что случилось: неимоверной силы ливень обрушился на земли графства, вмиг превратив дороги в вязкое болото и загнав его жителей под уютные и сухие крыши домов. Хуже пришлось тем, кто в это время был в пути, а до ближайшего укромного места было ой как далеко.
К числу неудачников, захваченных врасплох внезапной грозой, попал и Сэп Гренвулл, спешивший в Нейзби по неотложным делам. Измотанному ужасно раскисшей дорогой и промокшему до нитки всаднику теперь дела не казались такими уж неотложными, и все мысли его были заняты только одним: где бы укрыться от непогоды, согреться и пропустить стаканчик горячительного напитка? Как на беду, дорога была пустынной и унылой, а стремительно сгущающиеся сумерки все больше страшили путника: провести ночь под открытым небом, да еще в такую непогоду - что может быть ужасней?!
Начавшийся лес все густел, сумерки быстрее схватывали пространство, ливень все более неистовствовал, отдаленный протяжный вой какого-то лесного зверя становился все слышней, и путник, до сего часа считавший себя человеком отнюдь не из робкого десятка, с удивлением для себя заметил, как внутри что-то неприятно начало покалывать, и колючий холодок (хотя и без того было холодно) все чаще стал пробегать по спине. Видимо, лошади передалось волнение всадника, либо чутье, переданное по наследству умудренными горьким опытом предками, подсказало, что слышимый впереди вой не предвещает ничего хорошего. Поэтому все завершилось тем, что лошаденка сначала замедлила шаг, а потом уж и вовсе почти отказалась продолжать свой путь. Удрученный хозяин все остервенелей стегал ее по бокам, но это почти не давало результатов - шаг ее все больше замедлялся.
И вдруг путнику почудилось, что впереди между деревьями вроде блеснул огонек. Упавший духом, он почти не сомневался, что это ему померещилось, однако сердце все же в надежде забилось учащенно. Вот огонек блеснул еще, и на этот раз, как ему показалось, более явственно! Окрыленный удачей бедолага принялся более настойчиво понукать лошадь, та тоже не оставила это открытие без внимания, заторопилась, и вскоре оба отчетливо увидели впереди осветленное окно на фоне темного силуэта постоялого двора, примостившегося у самой дороги, который еле-еле просматривался на фоне столь же темного неба.
На окрик прибывшего гостя из дверей неторопливо вышел низкорослый сгорбленный человек в огромной, свисающей до пят, непромокаемой накидке. Некоторое время он смотрел на новоприбывшего, затем сделал шаг в непогоду, молча взял лошадь за уздечку и столь же молча повел ее в конюшню. Промокший до нитки всадник так и остался стоять и дальше мокнуть под проливным дождем.
- Да-а-а,- раздосадовано чертыхнулся он, - неласково принимают меня в здешних местах.
И с этими словами, не ожидая особого приглашения, направился в дом.
Большой и просторный холл встретил его уютным теплом. Сэпу сразу же бросился в глаза огромный камин в дальнем конце холла, весело прыгающие, так ласкающие взор и тело языки пламени, и он тут же, не медля, подался к вожделенному источнику тепла. Промокшая накидка была сброшена с плеча и брошена на первый подвернувшийся на пути стул, ноги взгромоздились на втором стуле, поближе к огню. То, о чем он еще минуту назад так страстно и, казалось бы, так безнадежно мечтал, свершилось! Причем, он пробыл в доме всего лишь минуту-вторую, а уже испытал полную чашу блаженства! А что будет, мысленно предвкушал он, если еще через минуту он пропустит стаканчик-другой согревающего тело виски, да уплетет добрый шмат горячей жареной телятины?! От этих мыслей стало еще теплее.
А где же хозяин постоялого двора?! Что это он, каналья, так долго возится с лошадью, моря ее хозяина голодом? Не ласково же здесь встречают гостей! Да и вообще как-то здесь пустынно и мрачно. Сэп окинул взором просторную залу. Вся она была уставлена множеством резных деревянных столов и стульев. По обыкновению, в таких местах должно быть людно и шумно. Любой путник, посещая подобные заведения, в первую очередь направляется сюда, чтобы перекусить с дороги, промочить горло, а уж потом одни следуют дальше, другие, решившие заночевать здесь, поднимаются наверх в отведенные для них комнаты. Поэтому наиболее людно и шумно именно здесь, за столиками! Так что же нынче властвует уныние? Сэп понимал, что непогода отпугнула многих путников от поездок, но все равно мрачная тишина постоялого двора ему определенно не нравилась.
По ворвавшемуся в холл кусочку непогоды Сэп понял, что возвратился хозяин. Языки пламени в камине вздрогнули от порыва ветра, он же пощекотал неприятным и колючим холодом Сэпа по спине, и тот невольно съежился: "Господи! Как там, за дверью неуютно! Неужели же я еще минуту назад был во власти этого жуткого дискомфорта?! Боже правый! Ни за что на свете не хотел бы вновь оказаться там!"
- Что же это ты, каналья, лошадь холишь, а гостя голодом моришь?! - в сердцах выпалил Сэп. - Лошадь, что ли, тебе будет платить за ночлег?!
Хозяин, казалось, никакого внимания не обратил на эти слова. Он застыл на некоторое время в дверях, дожидаясь, когда струйки влаги стекут с плаща и... молчал. Это молчание больше всего раздражало Сэпа. Он вскипел:
- Да я к тебе обращаюсь, паршивец, или нет?! Немедля принеси мне поесть и выпить что-нибудь!
Видимо, эта тирада возымела действие на хозяина, и он, опять-таки не спеша, как-то странно ковыляя и прихрамывая, направился к двери кухни, снимая на ходу накидку. Здесь гостя ждал еще один сюрприз. Когда накидка была сброшена, Сэп увидел, что хозяином оказалась тщедушная старуха, что привело его в еще большее изумление. Уж больно неприглядное зрелище являла собой хромая, неимоверно сгорбленная старуха.
Кушать, однако, она подала гостю довольно быстро. Увидев ее, направляющуюся к нему с мисками и кувшином в руках, Сэп занял поудобнее одно из мест поближе к камину и приготовился к трапезе. Неимоверно проголодавшийся он не сводил глаз с приближающейся еды и даже слегка вытянувшись, как бы приподнялся, стараясь заглянуть: что же там ему подают? Казалось, все внимание в эту минуту его было поглощено пищей и ничто на свете его больше не интересовало. Однако все случилось иначе. Раздосадованный тем, что уж слишком медленно старуха расставляет приборы на столе, испытывая его терпение, он на миг взглянул ей в лицо и уже набрал в грудь воздух, чтобы в следующую минуту разразиться проклятиями в адрес нерасторопной хозяйки, но тут же осекся на полуслове. Уж больно потрясен был тем, что увидел. А увидел он очень близко не просто страшно безобразное лицо крючконосой старухи. Блики языков пламени в камине отражались и прыгали на ее лице, придавая ему еще более зловещий и какой-то ужасный, холодящий душу, вид. Сэпу в ту же минуту вспомнились давние рассказы покойницы-матери о ведьмах, вампирах, нечистой силе и о прочих вещах, которые маленький мальчик слушал с широко раскрытыми от страха глазами, но, тем не менее, с интересом и с замиранием в сердце. Теперь же такая ведьма существовала реально, находилась рядом, и блики огня, прыгающие в зрачках ее глубоко запавших старческих глазниц, да жуткое завывание ветра за окном возродили и усилили в душе тот давний детский страх, который щекотал ему спину во время маминых рассказов.
Аппетит почти пропал. Старуха, ковыляя, отправилась снова на кухню, а Сэп старался протолкнуть в горло никак не желающий отправляться туда кусок говядины и мысленно проклинал этот постоялый двор с ее хозяйкой-ведьмой, эту мерзкую погоду, загнавшую его в этот вертеп мрака и нечистой силы, те чертовы, пусть и многократно важные и неотложные дела, которые заставили его отправиться в путь.
Как бы там ни было, все же кое-как бедолага перекусил и думал уже не столько о пище, что еще минуту назад казалось ему самым главным, сколько о том, как бы поскорее упасть в кровать и хорошенько отоспаться после всего пережитого. Он настолько смертельно устал, что уже и не намеревался звать эту поражающую медлительностью ведьму: пока она покажет ему комнату, то он, наверное, уснет на полпути. Поэтому, закончив испорченную хозяйкой трапезу, Сэп сам направился к лестнице, ведущей наверх, чтобы подняться туда, открыть первую попавшуюся дверь и уронить свое бедное усталое тело на первую подвернувшуюся пустую кровать. Однако старуха, словно читая его мысли, оказалась тут как тут и кивком головы повелела следовать за ней.
Ох уж эта старуха! Сэпу казалось, что она прямо-таки задалась целью свести его с ума! Она непостижимым образом, делая казалось бы обычное дело, умудрялась вселять трепет в душе гостя. Вот и сейчас она просто подымалась по ступенькам наверх, ну что в этом, скажите на милость, страшного или плохого?! В общем-то ничего, если воочию все это не видеть самому. В руке она несла подсвечник с тремя мерцающими свечами, пламя этих свечей отбрасывало на стену тень от силуэта старухи, и эта сгорбленная покачивающаяся тень казалась еще ужасней, чем сама старуха. И горб ее казался больше, и нос чудился еще более огромным и крючковатым. А если еще к этому добавить, что ступеньки старой деревянной лестницы жутко скрипели, словно она шла по спинам мучеников и те жалко стонали от каждого прикосновения ее ног к их израненным спинам, да в унисон этому скрипу еще жутче завывала непогода за окном, то образовался полный букет того, против чего давние мамины россказни о нечистой силе казались теперь невинной и пустячной детской забавой.
А вот и комната, которая на эту ночь будет принадлежать ему. Пока старуха неторопливо устанавливала подсвечник на столе у изголовья кровати, Сэп, вконец измотанный и уставший, не стал дожидаться особых приглашений, сбросил впопыхах обувь и, в чем был, камнем рухнул на кровать и с облегчением закрыл глаза. Какое блаженство! Господи! Как он ждал этого часа! Все! Теперь спать, спать и только спать! Ничего более! Пусть эта ведьма испортила ему аппетит, но уж прогнать сон никто и ничто на этом свете не сможет! Спать!
Едва прикрыв свои глаза, он тут же почувствовал, как проваливается куда-то в небытие, как сон овладевает телом и сознанием. Он был готов всецело отдать себя этому милому, приятному и желанному забвению, если бы не какое-то непонятное чувство, которое беспокоило его и подсказывало: что-то здесь не то. Действительно, почему так тихо? Ведь минуту назад она была рядом? Почему же он не слышал ее уходящих шагов? Он непременно бы их услышал, ведь она, когда они шли сюда, так противно совала ногами по полу, трение подошвы ее обуви об деревянный пол создавало такой отвратительный звук-шорох, что Сэпу пришлось запастись терпением, чтобы вытерпеть это все до конца.
Нет! Старуха где-то рядом! Что же она не уходит? Господи! Как сонному человеку, уже мысленно окутавшего себя этой приятной пеленой, не хотелось прогонять сон, как не претила ему одна только мысль о том, чтобы снова открыть глаза, однако он, все же, пересилил себя. И сразу же содрогнулся! Содрогнулся всем телом, поскольку картина, уведенная им, была настолько ужасной, что взирать на нее, оставаясь при этом равнодушным, было просто невозможно. Прямо над собой он увидел склонившуюся старуху, которая, как ему показалось в первый момент, намеревалась дотянуться до его шеи, прокусить своими гнилыми зубами одну из вен и высосать всю его кровь! Всю без остатка! Увиденное настолько испугало его, что на некоторое время парализовало его волю, и он еще минуту-другую продолжал неподвижно лежать, не имея возможности что-либо предпринять.
Однако если тело его было парализовано, то рассудок оставался светлым. Это обстоятельство помогло ему сообразить, что если бы эта ведьма собиралась отведать вкус его несчастной кровушки, то она это уже давно бы сделала. А так она лишь наклонилась и долго и пристально сверлила всепроникающим взглядом свою жертву. Однако это еще не было поводом для того, чтобы прогнать страх и успокоиться. Ведь страх, да что страх - неимоверный ужас - вызывал один только вид этой страшной ведьмы. Она так низко наклонилась над оцепеневшим от ужаса Сэпом, изуродованное глубокими старческими морщинами лицо ее оказалось так близко к его лицу, что он ощущал на себе ее неприятное, до состояния рвоты, дыхание, а крючковатый нос сейчас казался настолько длинным, что бедолаге представилось: стоит старухе наклониться хотя бы на дюйм, то это остроконечное страшилище проткнет его горло насквозь!
Сэпу стало настолько страшно, что он собрал воедино все силы, чтобы отвести взгляд в сторону и не подвергать себя больше этому гипнотизирующему его взгляду проклятой ведьмы. Скажи ему кто-нибудь раньше, что простое движение поворота головы в сторону будет стоить ему стольких усилий и мук, он бы просто не поверил и рассмеялся бы незадачливому шутнику в лицо. Однако тут его ждал очередной удар! На стене он увидел то, что еще больше испугало его! В первое мгновение ему показалось, что со стены прямо на него пытается прыгнуть еще более ужасная и страшная старуха, еще больших и мрачных размеров, спасения от которой уже нет и быть не может! Сэп, словно загнанный в угол зверь, инстинктивно закрыл от страха глаза, но когда через мгновение их все же открыл, собравшись с волей и готовясь к отражению нападения, то увидел, что он заблуждался. Причиной этого заблуждения был язычок пламени, стоявшей у его изголовья свечи, который бросал тень от силуэта старухи на стену, и эту слегка колыхающуюся на стене черную тень бедолага и принял за живого монстра. Это открытие немного протрезвило рассудок постояльца. Он, стараясь убедить себя в том, что не только тень, а все прочее, происходящее вокруг него, это просто иллюзия, все страхи напрасны, и пора прекращать эту комедию абсурда. Он вскричал:
- Что тебе надобно, старая?! Прочь отсюда!
Сэп кричал как можно посердитей, придавая голосу устрашающий вид, что, по его мнению, должно было испугать старуху и заставить ее побыстрее ретироваться. Однако старуха и глазом не моргнула, а лишь только улыбнулась, еще более обнажая свои гнилые и страшно безобразные зубы.
- Спокойной ночи, милок...
И старуха удалилась, шлепая подошвой обуви о шершавый пол. Раньше, как только Сэп прибыл на постоялый двор, ему хотелось, чтобы старуха не молчала, заговорила с ним, разогнала беседой его тоску. Теперь же он проклинал небо за то, что эти слова сорвались с ее уст! Уж лучше бы она молчала! Когда она говорила, то казалось, что сотня повозок с давно не смазываемыми осями ворвались в тишину комнаты, полоснули по сердцу зловещим скрипом, и снова умчались в ночь. Настолько ужасно скрипучим был старческий голос этой ведьмы! Пожелала спокойной ночи! Теперь сон бедолаги был изгнан окончательно!
Досадуя на все происходящее вокруг, он ворочался в постели, заставляя себя уснуть, но сон не приходил. Ему бы успокоиться, но до того ли было, когда ветер и буря за окном завывали и рвались в окно с такой силой, что казалось все случившееся - это только прелюдия, а главные ужасы еще впереди. Сэп боялся, что стекла окон не выдержат напора непогоды, и вместе с ней в комнату ворвутся не только ветер и холод, а еще и полчища нечистой силы, которые продолжат начатое старухой и примутся истязать его до конца. Проходило время, страдалец заставлял себя успокоиться, прогонял дурные мысли, но вскоре все начиналось снова: он слышал, или это ему только показалось, отдаленные шорохи старухиных шагов, которые приближались, замирали у самой двери, и Сэпу чудилось, что ведьма подглядывает за ним в дверную щель: не уснул ли он? А когда убедится, что тот спит и беспомощен, зайдет в комнату одна или с оравой таких же страшилищ, как и она сама, и примется за кровавую трапезу.
Понятно, что долго так продолжаться не могло, что измотанные непогодой и прочими приключениями уставшие душа и тело рано или поздно отдадут себя во власть сна. Так и произошло. Под аккомпанемент мнимых и реальных шорохов шагов и завываний ветра Сэп провалился в глубокий и безмятежный сон.
